Художники обращались к теме сиротства не раз и не два. Тем интереснее сравнивать, что именно интересовало творцов, и на каких струнах зрительской души они рассчитывали сыграть.
Два очень разных живописца в разное время создали очень похожие – по крайней мере, по производимому впечатлению — полотна. Вот маленькие воспитанники сиротского приюта пришли навестить могилу родителей. На улице зима, казенные одежки не спасают от холода, у заплаканного мальчика голые ноги – душераздирающая деталь. Мир не спешит распахнуть объятия навстречу обездоленным, и будущее их не сулит радости. Судя по всему, Василий Перов действительно встретил этих несчастных детей во время путешествия по Европе. Был ли реальный прототип у героини Эжена Делакруа, сказать трудно. Но и его растерянную сиротку явно не ждет ничего хорошего – французские художники-романтики не жаловали счастливые финалы.
А тут как будто открывается окно в другой мир. Миловидные, румяные, опрятные и, судя по всему, неплохо питающиеся девочки в форменных платьях – воспитанницы женского сиротского приюта в Амстердаме. Австрийский живописец Макс Либерман был очарован старательными юными белошвейками (учреждение готовило подопечных к жизни в труде) и посвятил им несколько полотен. Все они наполнены покоем и солнечным светом, и только очевидное отсутствие улыбок на девичьих лицах намекает, что жизнь в голландском приюте, видимо, все-таки была не сахар.
Вот как выглядел «гостевой режим» в Швейцарии 19 века. Воспитанников деревенского детского дома привозили на центральную площадь ближайшего города и под расписку сдавали с рук на руки всем желающим – разумеется, тем, кто хотя бы на первый взгляд внушал доверие. Скорее всего, вечером, а может, и на следующий день ребятишек приводили обратно, и они отправлялись назад в приют. Швейцарец Альбрехт Анкер как одержимый писал сирот, беспризорников, детей бедняков и был чрезвычайно увлечен педагогической системой своего земляка Песталоцци. Он даже создал портрет Иоганна Генриха с воспитанниками-сиротами, правда, не с натуры — педагог жил на сто лет раньше.
Оживший кошмар усыновителя: откуда ни возьмись явилась биологическая мать ребенка и предъявляет свои права на него. Владимир Маковский ничего не выдумал, такая история действительно произошла в семье его знакомого художника. Понятно, на чьей стороне симпатии живописца. И можно предположить, чем история закончится – «мать родная» получит энную сумму отступных и снова запамятует о кровиночке, не факт, что надолго. Только насмерть перепуганный мальчишка вряд ли забудет тетю, которая грозилась забрать его у родителей.
Еще одна встреча матери и некогда брошенного ребенка, но какой контраст с работой Маковского! Совершенно очевидно, что бедная женщина рассталась с новорожденной дочкой не от хорошей жизни, но теперь в состоянии забрать ее из приюта к всеобщей радости. Первым благотворительным учреждением для бедных подкидышей в Великобритании был лондонский Воспитательный дом. Художница Эмма Браунлоу – дочь человека, который там вырос, а потом умудрился стать директором (и прототипом со всех сторон положительного персонажа Диккенса, между прочим). Так что серия ее трогательных «сиротских» полотен вполне может считаться документальной.
Представьте себе, это тоже сироты – юные итальянки Джованина (постарше) и Амалиция, взятые на воспитание графиней Юлией Павловной Самойловой, своенравной музой Карла Брюллова. Девочкам определенно повезло больше, чем героям и героиням других полотен. Юлия Павловна жила на широкую ногу, и ее приемные дочки ни в чем не испытывали нужды, в том числе и в светских развлечениях. С другой стороны, известно, что впоследствии они судились с престарелой приемной матерью за наследство – увы, пресловутый квартирный вопрос.
Автор: Юлия Налинцева, журналист
Больше материалов по теме «История сиротства»
