Это большая статья, в которой излагается почти всё, что можно сказать по поводу подготовки этого законопроекта. Если вы уже знаете историю «от царя Гороха», читали существующий текст, и вас интересует просто ЧТО ДЕЛАТЬ, переходите сразу по ссылке.
Как получилось так, что закон стали обсуждать
Первое, что важно сказать: ныне опубликованный закон не такой, каким он был на старте разработки. С самого начала, когда его (убеждён, умышленно) пытались провести по-быстрому где-то между исчезновением Министерства образования и науки и появлением Министерства просвещения. Тогда (всего-то каких-то четыре месяца назад) министр Васильева неосторожно высказалась о приёмных родителях, назвав их «так называемыми родителями», и озвучила, так уж получилось, наиболее одиозную норму законопроекта — чтобы в приемной семье было не более трех детей.
Лично меня возмутило не только, и не столько ограничение числа детей, меня возмутило то, что профильный министр настолько… непродвинутый в той сфере, в которой он взялся управлять. И то, насколько антигуманным получился законпроект. Все, к кому разными путями попал этот законопроект возмущались, но… Но никто не осмеливался переносить этот вопрос в публичное поле.
А я взял и опубликовал текст этого позорного законопроекта.
Поднялся ожидаемый скандал, заминать который решили (грамотно, и я очень это поддерживаю) созданием транспарентности при доработке этого законопроекта.
Пожалуйста, обратите внимание, что ничего подобного не произошло, и закон бы молчком протащили, если бы общественность не стала возмущаться. И возмущаться правильно и корректно. Это очень важный момент. Многие из нас готовы «лайкнуть» или даже «подписать» что-то на сайте голосований. И, вроде бы, считать свое дело сделанным, мол, я своё мнение выразил. Этого, конечно, категорически недостаточно.
Кто бы ни разрабатывал какую бы то ни было инициативу, никогда не примет во внимание ни «подпись» на сайте, ни количество лайков. Потому, что с этим всем просто непонятно, что делать. Вроде шумит народ, а по какому поводу — непонятно. Ну, пошумит и перестанет.
Всегда необходимо чётко и ясно выражать свою мысль: в законе мне не нравится то-то, потому-то, взамен лучше сделать так-то. Тогда на поставленный каждым из нас вопрос надо отвечать. И уж, во всяком случае, повышаются шансы, что конкретную претензию хотя бы прочитают и поймут (не обязательно примут — но об этом ниже). Если её, претензию, не излагать конкретно, вероятность, что её услышат, падает до нуля. В связи с этим важно, чтобы всё недовольство было сформулировано и положено на бумагу (ну, во всяком случае, выражено в виде печатного текста).
Далее. Ни один чиновник не обязан читать газету, сайт и, тем паче, ваш фейсбук. И, поверьте, легко пройдёт мимо любого поста. С газетой немного сложнее, но тоже, поверьте, довольно просто не заметить большинство публикаций… Сложнее действовать, если ваше письмо уже лежит на столе у чиновника, и уже зарегистрировано в канцелярии. В таком случае, чиновник обязан дать ответ. Какой — второй вопрос, но прочитать и ответить обязан. Причём в срок, установленный законом (чаще всего это месяц).
Если на столе у чиновника образуется десять (всего-навсего десять) писем, в которых есть конкретные просьбы, предложения и замечания, то работа чиновника становится уже несколько затруднена на день-другой. Или надо писать просто отписки (но тут сложности с репутацией, причём не чиновника, а начальства), или надо вчитываться. И если все письма бьют хотя бы примерно в одну точку — это ещё один повод задуматься, то ли мы делаем.
Если таких писем становится тысяча (индивидуальных, от конкретных имяреков, с адресом для ответа и подписью), то они становятся уже некоторым фактором, гарантированно влияющим на принимаемое решение.
Я не знаю, сколько бумажных писем пришло с критикой законопроекта в Правительство, в Минпросвещения или депутатам. Не думаю, что даже тысяча. Однако, вкупе с разговорами, публикациями в СМИ, позицией некоторых членов Общественной палаты, всё это привело к тому, что Минпросвещения был вынужден принять единственно правильное с точки зрения пиара решение: закон стали обсуждать.
Что такое «рабочая группа» и как оно работает?
Любой руководитель, любой государственный орган, да и вообще, кто угодно, может создать при себе какой-нибудь совещательный орган. Например, довольно много таких органов создано при президенте. Совет по правам человека, например. Часто эти совещательные органы имеют определённые полномочия (тот же СПЧ может кого-то о чём-то запрашивать), но часто — это просто некий набор людей, с которыми первое лицо хочет посоветоваться о чём-то. Иногда порядок формирования таких органов формализован, иногда — кого начальник позовёт, с тем и совещается.
И вот, заместитель министра просвещения Татьяна Синюгина собирает рядом с собой «рабочую группу», позвав в неё тех, с кем она хотела бы посовещаться, прежде чем Минпросвещения будет вносить этот законопроект в Правительство и далее по цепочке.
Надо отдать должное, конкретно эта группа, куда пригласили и меня, была составлена из людей, имеющих разные взгляды на этот законопроект, то есть полного «одобрям-с» не получилось.
Силами рабочей группы в тексте законопроекта что-то было изменено, откорректировано, заменено на более гуманное. Но, подчёркиваю, рабочая группа — это рабочий орган (в сущности, собрание людей) при конкретном заместителе министра, который решил посоветоваться. И, как у каждого цельного человека, у замминистра есть вещи, которые она была готова обсуждать, и есть вещи, в которых она убеждена, и свою точку зрения менять не собиралась.
В результате получился тот текст, который получился. Это — не продукт полного единодушия всех входивших в рабочую группу людей. Это то, под чем готова поставить свою подпись Т. Ю. Синюгина, выслушав (не перебивая, сполна и с уважением) всех тех профессионалов, с которыми она решила посовещаться.
Каждому свой опыт кажется наиболее правильным и полным. Каждый думает, что уж его-то точка зрения окончательно правильная. У каждого есть какой-то набор принципов, от которых он не может отойти. Есть и масса другого на этом свете. Но если тебя позвали и спросили, выслушали и в чём-то прислушались — надо ходить, говорить, убеждать, настаивать, приводить примеры и помогать формулировать.
Я вообще убеждён, что надо ходить на выборы, надо отвечать на все вопросы, которые задают нам о нашей жизни. Нас спрашивают: как вы хотите дальше жить? Мы отвечаем.
Ах, не услышали ответ? Ах, всё равно сделают по-своему?
Ну, а как вы предполагаете по-другому? Есть кто-то (и этот кто-то — не мы), кто принимает решение. Этот «кто-то» нас спросил. Мы ответили. Нашу точку зрения не приняли. Ну, что ж… Когда мы окажемся на их месте — тоже будем принимать решения и за них отвечать.
А пока нужно высказываться, когда спрашивают. И когда не спрашивают, тоже высказываться. Доносить до тех, кто принимает решение, что они не правы.
И делать это надо, повторюсь, чётко и своевременно.
Что будет дальше, и окончен ли бой?
Начнём с того, что войны нет. Есть (я в этом убеждён) люди, которые действительно чаще всего не понимают, что и зачем они делают.
Например, представители правоохранительных органов убеждены, что для снижения преступлений против приемных детей надо, чтобы приёмным родителям выдавали какую-то ещё одну, но «самую лучшую» справку. И тогда наступит мир и покой.
Многие специалисты из разных сфер убеждены, что какие-то (не иначе, волшебные) психологи способны дать какое-то заключение, из которого станет тут же ясно, что вот эти вот потенциальные опекуны — они ребёнка бить будут нещадно, а вот те потенциальные опекуны — нет, ни за что и никогда.
Многие (в том числе психологи) убеждены, что психологи могут делать категорические выводы: годен — не годен. Кандидат психологических наук Вероника Нисоновна Ослон, например, высказалась в том смысле, что методики психологического обследования надо хранить в тайне, а если они будут опубликованы — то всё, «волшебство» их, видимо, пропадёт. При этом профессора В.Н. Ослон вообще не беспокоит сама постановка вопроса, что какими-то тестами-беседами-наблюдениями психолог будет «выявлять» нечто, что послужит основой для решения, может ли этот человек быть опекуном или усыновителем, или нет.
Извините, не могу сдержаться, но дорогие мои психологи, вы не видите, как из науки помогающей людям, науки, основой которой является «работа по запросу», делают — назовём вещи своими именами — «карательную психологию»? Вас это не беспокоит? Никто, товарищи психологи, голос возвысить не хочет на эту тему?
И о роли психолога, и о том, что сфера семейного устройства меньше всего похожа на сферу оказания услуг, и о том, что предлагаемые нововведения организуют в этой сфере жестокий отрицательный отбор — вот это всё, говоря сложным языком, до тех, кто принимает решение, надо доносить.
На уровне Т.Ю. Синюгиной я лично сделал всё, что мог. Теперь этот законопроект будет двигаться, этапом за этап, по пути превращения в закон.
Какие нас ждут вехи на этом пути, и кто по дороге будет принимать решения? Во-первых, сейчас закон выставлен для всеобщего обсуждения на портале нормативных актов —https://regulation.gov.ru/projects#npa=75701. По правилам, его нельзя выставить меньше, чем на 15 дней. И его выставили — ровно на 15 дней: с 29 декабря (в 18 часов) по 12 января (последний день «всенародного обсуждения»).
Это, конечно, издевательство над здравым смыслом, и я не поручусь, что это не было сделано умышленно, чтобы «часики тикали» в новогодние дни, оставив гражданам реально ТРИ рабочих дня.
Но мы и за эти дни что-то успеем. Что и как делать — читайте в отдельной статье.
Дальше всё, что официальным образом в Минпросвещения поступит (инструкция — тут), должно быть сведено в общую таблицу, и напротив каждого предложения разработчики закона должны написать, почему это конкретное предложение принимается (ах, если бы) или отвергается. Должны мотивировать!
Разумеется, мотивировать можно и словом «нецелесообразно», но всё-таки, есть пределы и этому. Таблица — публикуется, и дальше в правительство законопроект «поедет» не только с текстом и пояснительной запиской, но и с этой таблицей.
Поэтому задача — чтобы таблица была большая, из десятков страниц. Чтобы любой чиновник по пути читал, что именно в законопроекте не так.
Следом законопроект будет рассматриваться в Правительстве.
Каждый из нас, граждан, может написать каждому члену правительства письмо, в котором просить не вносить законопроект в данном виде, и объяснять, почему именно так. Если такое письмо будет одно — наверное, его просто проигнорируют, но если таких писем будет много — кто-то из министров (например, экономики) может обнаружить, что закон требует довольно значительных расходов из бюджета, а другой министр (например, труда), что в законе затрагиваются права не только несовершеннолетних подопечных, но и взрослых недееспособных. А третий министр (например, МВД) может внезапно обнаружить, что этим законом не решаются те проблемы, для решения которых он был задуман… В общем, тоже — пишите письма.
Где-то параллельно в Общественной палате Елена Альшанская обещала организовать так называемое «нулевое чтение» — это тоже будет некоторое собрание (на сей раз тех людей, с которыми захочет посовещаться Общественная палата), результатом которого будет какая-то табличка с предложениями, которую также можно будет подложить под текст законопроекта.
После правительства законопроект попадёт в Думу, и там в рамках Комитета по двопросам семьи, женщин и детей он будет рассматриваться. Каждый из депутатов может что-то своё в закон привнести, с чем-то согласиться или нет. А ещё есть комитет по государственному строительству и законодательству, возглавляемый Павлом Крашенинниковым, который тоже будет участвовать в принятии этого законопроект. А ещё вопросы могут быть у региональных депутатов… И так далее.
А ещё в Совете Федерации могут его члены о чём-то спрашивать, что-то править, какие-то предложения вносить.
И с каждой из этих категорий — надо работать.
Но…
В чём сложности
Проблема состоит в том, что «работает» в данном случае, по моему глубокому убеждению, только индивидуальное, письменное обращение. С конкретными, чёткими предложениями. Желательно, чтобы по пунктам, или даже просто, на полторы странички.
Но дело в том, что большинство из нас, даже будучи возмущенными происходящим, не переступят этот порожек: вряд ли обращений будет много. К сожалению, мало помогут и обращения через общественные организации (но это не значит, что их не надо делать), каждое такое письмо «весит» не более обращения одного гражданина. Увы.
Здесь я могу только сделать следующее. Я подготовил (и буду продолжать это делать) тексты, на основании которых вы можете писать свои обращения. Но подписывать и отправлять придётся всё же вам самим.
Выборы были давно и новые будут не скоро, но сейчас у нас есть возможность участвовать в разработке правил нашей с вами жизни вот таким образом: бумага, принтер, подпись, конверт, почта. В лучшем случае — электронная почта или форма на сайте.
Поверьте, я ломал голову над этим не один месяц: действительно, более эффективного способа влияния на принятие нового законопроекта у конкретного гражданина просто нет. Можно по этому поводу печалиться и сетовать на недостаточную эффективность, но можно пользоваться хотя бы этим.
Подведём итог:
5. Страница обсуждения законопроекта на портале законопроектов.
